Менее чем через месяц в США должен решиться вопрос о «сделке века». До 17 сентября конгрессмены проголосуют за или против принятия «Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе», подписанного в Вене 14 июля 2015 года. Ядерное соглашение с Ираном также называют и главным внешнеполитическим проектом Обамы. В этой связи госсекретарь Джон Керри «раздает» аудиенции журналистам, пытаясь через СМИ в очередной раз донести до всех противных соглашения с Тегераном последствия возможной ошибки. Так, в недавнем выступлении Керри перед журналистами впервые увязался иранский вопрос с темой мирового лидерства США. Госсекретарь США выразил убежденность, что на карту поставлены авторитет Америки и ее способность взаимодействовать с европейскими союзниками. Однако несмотря на все доводы у Белого дома все же нет полной уверенности, что в решающий момент противники ядерного соглашения не смогут набрать две трети голосов, необходимых для преодоления президентского вето на их возможное решение отвергнуть сделку. Какие прогнозы здесь можно сделать? Тему комментирует кандидат исторических наук, шеф-редактор журнала «Современный Иран» Игорь Панкратенко.

—  Уважаемый Игорь Николаевич, до 17 сентября должно появиться решение Конгресса по «Плану действий по ИЯП» Известно ли что-либо предварительно? Какое соотношение сторонников/противников? Каков Ваш прогноз?

— Обсуждение в Конгрессе проходит крайне сложно. Администрация Белого дома, как вы знаете, запустила целую кампанию по продвижению Соглашения, но и его противники не сидят сложа руки, тем более, что, как выясняется, финансовых возможностей у них несколько больше. Сейчас идет ожесточенный торг по связанным с Соглашением вопросам, в частности – о новых «красных линиях» в отношении Ирана, о том, как вписать это Соглашение в региональную повестку американской внешней политики.

Всем в Вашингтоне понятно, что «иранская повестка» и реализация Соглашения будут вопросом уже другой администрации и другого президента США. И потому там сейчас пытаются договориться – это принимаем, это толкуем вот так, к чему-то относимся как к декларациям. Если сторгуются, то у Соглашения есть все шансы пройти в Конгрессе, поскольку противоречия – они ведь не вообще «за или против» сделки, а именно в трактовке деталей. Главное для нас в том, что если Соглашение пройдет чистилище Конгресса – это совершенно не будет означать какого-то «потепления» в отношениях с Тегераном.

— После встречи Сергея Лаврова и Джавада Зарифа в Москве было подчеркнуто на пресс-конференции, что «ключевую роль в реализации «Плана действий по иранской ядерной программе» сыграет именно Россия». Что подразумевалось под этим и согласны ли Вы с оным?

— Напомню, что как ни старались Вашингтон и «евротройка» ограничить участие России в процессе реализации итогового Соглашения, полностью этого сделать им не удалось. Прежде всего, по условиям «Венского пакта», более девяти тонн низкообогащенного иранского урана должны быть вывезены в Россию, в Ангарский международный центр (Иркутская область). В обмен на это Москва будет поставлять Тегерану для исследовательских и медицинских целей
определенное количество природного урана. Вдобавок, именно российские специалисты займутся перепрофилированием завода в Фордо и создания там производства изотопов в медицинских целях.

Поскольку реализация двух этих задач является одним из важнейших условий «Венского пакта», скорейшее заключение ирано-российского договора по их реализации будет весомым аргументом готовности Тегерана выполнять условия Соглашения, со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями. То есть, роль Москвы как посредника между Тегераном и Западом в определенной мере сохраняется, хотя, конечно, называть ее «ключевой» — явное преувеличение.

 

—  Спасибо за комментарии.

 

---