Что
касается Арктики, здесь все сложнее. Китай не является арктической державой, и,
как вы правильно заметили, своего членства в АС он добился с большим трудом.
Интересы, в принципе, понятны и основаны на прогнозах о природных запасах
арктического континентального шельфа. Правда, пока все это – прогнозы,
поскольку никто ничего не бурил.

 

Россия и Китай: паузы, «первые скрипки» и национальные интересы

 

­— Константин Львович, если позволите,
перейдем на другую тему. Российско-китайские отношения… В 2013 году Владимир
Путин и Си Цзиньпин встречались 5 раз, все четче обозначая стратегический
характер партнерства. Чрезвычайный и полномочный Посол РФ в КНР Андрей Денисов
высказался, что «на пути сотрудничества России и Китая нет препятствий».
Согласны ли Вы с этим?

 

— Отношения
России с Китаем действительно выстраиваются в формате всестороннего
стратегического партнерства, и по оценке как китайского, так и российского
руководства, «в настоящее время переживают лучший период в своей истории».

 

Однако,
я бы поостерегся говорить об отсутствии проблем. Во-первых, хотя и в
меньшей степени, но пока сохраняется комплекс проблем, связанных с историей
взаимоотношений Российской империи и СССР с Китаем.

 

Во-вторых, серьезной
проблемой российско-китайских отношений становится и взаимная
торговля. Причем, если вопрос об ее количественных показателях удалось успешно
решить, то о повышении качественной составляющей России остается только
мечтать. Начиная с 2005 года, все отчетливее вырисовывается тенденция превращения
России в сырьевой придаток Китая.

 

Третья проблема – практическое
прекращение Китаем закупок российских ВВТ. КНР долгое время была самым крупным клиентом
российского ОПК, закупая у него оружия на суммы от 1,2 до 2,8 млрд. долларов в
год, сегодня у Москвы нет ни одного масштабного оборонного контракта с Пекином.
Причина банальна ? Пекину сегодня необходима не та боевая техника, которую ему
предлагает Москва, а именно та, которую он хочет купить. И не просто купить, а
получить еще и лицензию на ее производство на собственных заводах. Россия по
разным причинам не готова выполнить некоторые заявки Китая.

 

Четвертая проблема –
неопределенность позиций России (да и Китая) в отношении США и Запада в целом. Резоны здесь вполне
объяснимы. Для Китая они связаны с уровнем торгово-экономических отношений с
США, а также с возможностью получать от них новые технологии, и окончательно
разрывать отношения с США и ЕС Китай не намерен. Отношения России с Западом (в
особенности с США) на фоне украинского кризиса, похоже, окончательно испорчены,
и пусть «худого», но все-таки мира в ближайшей перспективе не просматривается. Какую позицию займет Китай, если отношения России с Западом
достигнут критической точки – большой вопрос.

 

В-пятых, есть проблемы в
подходах к дальнейшему развитию ШОС. Хотя, можно предположить, что украинский
кризис поспособствует решению этих противоречий. Во всяком случае, сейчас
позиция России более слабая.

 

Наконец,
последняя и самая, с
моей точки зрения, серьезная проблема связана с усиливающейся конкуренцией между
собственно Россией и Китаем за доступ к ресурсам Центрально-Азиатского региона.
Хотя Китай пока держит паузу, не вступая в прямую конфронтацию с США и
поддерживая у России иллюзию о том, что в регионе роль «первой скрипки»
отведена ей, тем не менее, уже сейчас эти противоречия очевидны. Во всяком
случае, ряд российских экспертов вполне объективно, на мой взгляд, ставят
вопрос о том, что усиление позиций Китая в Центральной Азии не в национальных
интересах России.

 

­— В прошлом году существенно
вырос объем китайских инвестиций в Россию – примерно в шесть раз (как отмечал
российский Посол), что примерно равно числу инвестиций КНР в экономику США. О
чем это говорит, на Ваш взгляд?

 

— Это
говорит об изменении внешнеэкономической стратегии Китая. Я уже говорил об
этом. Сегодня Китай не просто хочет купить, скажем,
угольный разрез, или построить завод, или просто вложить деньги в какой-то
проект. Китай предлагает создать «под ключ» инфраструктуру целых регионов.

 

И Россия здесь не
представляет исключения. Такого рода проекты есть в Африке, Латинской Америке, государствах
Центральной Азии и многих других странах. Отсюда и рост инвестиций. Во всяком
случае, во время своего турне по странам Центральной Азии осенью 2013 года Си
Цзиньпин предложил инвестиционный пакет объемом 70 млрд. долларов. Согласитесь,
для одного визита многовато.

 

­— Россия
с ее огромными газовыми ресурсами и Китай с его растущими «аппетитами» выглядят
практически неизбежными партнерами в энергетической сфере. В 2013 году
Россия и Китай заключили сделку на поставку 365 млн. тонн нефти в течение 20
лет на сумму порядка 250 млрд. долларов. Здесь можно вспомнить и договор об
участии CNPC (китайской
национальной нефтяной компании) в проекте Ямал-СПГ, предусматривающий поставку
порядка 3 млн. тонн СПГ в Китай, и многое другое. Как вам кажется, каких
масштабов может достичь энергетическое партнерство РФ и КНР и что или кто может
помешать сближению в этой сфере?

 

— Возможности
действительно огромные. Но все упирается в цену. Китай не хочет покупать
российские углеводороды по европейским ценам, а российским компаниям не имеет
смысла продавать их себе в убыток. Если удастся договориться по приемлемой обеим
 сторонам цене, то проблем нет. Если нет,
то перспективы так и останутся перспективами. Исключая, конечно, ранее
заключенные долгосрочные контракты, которые, на мой взгляд, являются для России
убыточными.

 

Безусловно,
многое изменит сегодняшний украинский кризис и конфликт России с США и ЕС.
Здесь, как говорится, без вариантов. Хотя, вместо того, чтобы с большим
дисконтом продавать газ в Китай, полезнее было бы полностью газифицировать
российские регионы.

 

­— Некоторые
аналитики считают, что вышеупомянутая нефтяная сделка России и Китая может
изменить расклад в мировой энергетике. Вы согласны с этим?

 

По ряду
прогнозов, потребление Китаем нефти к 2020 году возрастет до 605 млн. тонн при
внутреннем производстве в 190 млн. тонн, а газа – до 140 млрд. куб. м. при внутреннем
производстве в 110 млрд. куб. м. Эти цифры показывают, что российские поставки,
безусловно, имеют значение, но не столь критическое.

 

На мировой
рынок торговли нефтью и газом она вообще не оказывает никакого влияния. Здесь
больше PR, нежели реальности.

 

­— Что касается взаимодействия России
и Китая в Центральной Азии… Эксперты говорят, что Китай сумел укрепить свое
геоэкономическое влияние в ЦА без каких-либо договоренностей с Россией. Можно
ли считать, что Китаю не нужно активное партнерство с Россией в этом регионе, и
какое влияние здесь приобретает ШОС и ОДКБ? Согласны ли Вы с тем, что
российско-китайский тандем в ШОС -­ основа, вокруг которой выстраиваются все
другие элементы взаимодействия?

 

— Китай
укрепил свое экономическое влияние в Центральной Азии. Это – факт, с которым
трудно спорить. Однако, думаю, что пока Китай пытается согласовывать свои шаги
с Россией. Во всяком случае, Россия никак не реагирует на вполне очевидное
завоевание ее позиций в регионе Китаем. Конечно, если исключить перспективу
создания Евразийского экономического союза, который, на мой взгляд, и является
мерой, ограничивающей аппетиты Китая в регионе.

 

Что касается
российско-китайского тандема в ШОС, то здесь пока все с точностью до наоборот.
Китай и Россия являются в ШОС конкурентами. Более того, они по-разному видят
перспективы развития этой организации. Возможно, что-то изменит украинский
кризис и необходимость России в большей мере ориентироваться на Китай. Однако
гадать на кофейной гуще не хочу, давайте дождемся очередного саммита ШОС.

 

Китай-США: между предупреждением и предубеждением?

 

­— Поговорим о китайско-американских отношениях. В 2013 году после прихода к власти Си Цзиньпин во время своей первой
встречи с Бараком Обамой предложил строить «отношения нового типа». После
визита в Россию и ЦА китайский лидер посетил Вашингтон, где сделал «4
предложения» Америке: «повысить уровень взаимодоверия и открытого диалога», «открыть
новые горизонты экономического сотрудничества» (Пекин призвал Вашингтон к
активным шагам по смягчению ограничений на экспорт в Китай высокотехнологичной
продукции), «найти новую форму взаимодействия, всячески поощрять и
стимулировать сотрудничество по вопросу сложной ситуации на Корейском
полуострове, Афганистану и другим острым международным проблемам», и – найти новый
способ «преодоления разногласий» и активно способствовать военному
сотрудничеству в рамках нового типа взаимоотношений. Идет ли развитие
американо-китайских отношений по этому пути?

 

— Политика США в отношении
Китая противоречива. В США традиционно конкурируют три точки зрения по поводу
того, как реагировать на процесс возвышения Китая. Сторонники первой точки зрения предлагают как можно более
интенсивно осуществлять «вовлечение» (engagement)
Китая в международные экономические, политические, финансовые структуры (МВФ,
ВТО, G20 и др.), не связывая уровень взаимодействия с ним с его
недемократическим внутренним устройством.

 

Приверженцы второй точки зрения выступают за осуществление
стратегии сдерживания в отношении КНР, поскольку, по их мнению, это
единственный способ нейтрализовать угрозы, исходящие от тоталитарного
азиатского гиганта.

 

Третья
точка зрения
представляет собой соединение двух первых: предлагается вовлечь Китай в
международную систему, особенно в экономические структуры, с тем, чтобы ему
было невыгодно идти на конфронтацию, однако при этом быть в готовности
сдерживать его возможные дестабилизирующие действия и отразить гипотетическую
военную угрозу.

 

Разные
точки зрения на американо-китайские отношения и в экспертном сообществе Китая.
Есть группа экспертов, которые полагают, что они должны быть приоритетными.
Есть те, кто придерживается противоположной точки зрения, полагая, что все
предложения США о «разделе ответственности за мировой порядок» между США и
Китаем (концепция G2) – от лукавого, и США не стоит верить.

 

Есть и
группа, которая призывает придерживаться политики многовекторности, не
обозначая свои приоритеты.

 

Для всех
этих точек зрения как в США, так и в Китае есть вполне объективные основания. Именно по этой причине отношения между США и КНР напоминают
ситуацию не столько сотрудничества, сколько соперничества. Главная для США
проблема –  «чрезмерно стремительный рост
Китая». И, скорее всего, ее решение видится в двух направлениях. Во-первых,
сдерживание Китая с позиций Центральной Азии (прежде всего за счет ограничения
доступа к ее энергетическим ресурсам). Во-вторых, взращивание конкурента Китаю
в Южной Азии или в АТР. Собственно говоря, именно это мы и наблюдаем сегодня.

 

Что
касается предложений Си Цзиньпина – они не вызывают возражений. Другой вопрос,
насколько США готовы сотрудничать с Китаем по данным проблемам. Причем,
сотрудничать на равноправной основе, а не передавая Китаю право «подчищать» за
Соединенными Штатами. 

­— Китаю, как известно, не по
душе пришлась предложенная президентом Обамой еще в 2009 году формулу «G2», что
подразумевало американо-китайскую глобальную гегемонию при сохранении
лидирующих позиций Вашингтона. Но китайские стратеги выдвинули концепцию
«нового типа отношений великих держав». С чем это связано? «Двум тиграм в одном
лесу не место», как гласит китайская пословица?

 

— Мне
трудно комментировать эту концепцию, поскольку, за исключением  формулировки, в китайской прессе не было разъяснений об ее содержании. Что она конкретно подразумевает – не очень понятно. Хотя нельзя не признать, что часть китайских экспертов (особенно молодых) считают, что «совместное господство» (гун чжу) Китая и Америки вполне возможно и весьма желательно. 

Их рассуждения отталкиваются от западной теории
«гегемонистской стабильности», согласно которой для поддержания устойчивости
мировой системы требуется государство-гегемон, которое может и хочет
предоставлять мировому сообществу общественные блага. После окончания холодной
войны эту миссию выполняли США в рамках концепции «однополярной стабильности».
Однако в период упадка гегемонии предоставление международных общественных благ
требует участия других стран. Америке на этом поприще необходим «соратник»,
которым и может стать Китай.

 

Насколько это теория
применима на практике – большой вопрос. Во всяком случае, наблюдая за развитием
событий на Украине, у меня складывается впечатление, что США не желают слушать
никого, считая себя не только всегда правыми, но и непогрешимыми во всех своих
начинаниях.

 

­— Профессор Австралийского национального университета Хью Уайт (Hugh White) так охарактеризовал китайско-американские отношения: «Американцы думают, что если они будут
занимать твердую позицию, то Китай откажется от надежд на «новый тип отношений»
и примирится с американским лидерством в Азии. Некоторые китайцы думают, что
финансовые и политические проблемы Вашингтона, озабоченность делами Ближнего
Востока вынудят его отступить из Азии и позволить Китаю занять освободившееся
место. Обе стороны не правы. Обе стороны – это мощные и решительные державы, и
никто из них просто так не уступит свое место другой. Единственный способ
избежать обострения стратегического соперничества лежит в компромиссе. Им надо
согласиться на новый порядок в Азии, при котором США и КНР делят власть как
равные». Согласны ли вы с чем-то из сказанного?

— По
сути я уже ответил на этот вопрос. Могу лишь дополнить, что по тем вопросам,
которые для Китая принципиальны – а это вопросы территорий и его влияния в АТР
и ЮВА – он США не уступит.

 

В
редакционной статье, опубликованной в начале 2013 года в газете «Хуаньцю шибао», содержатся довольно
любопытные тезисы. Рассуждая о перспективах
возможного участия Китая в войне, авторы статьи выделяют несколько
позиций. Во-первых, они говорят о том, что
Китай не собирается ни с кем воевать.

 

Во-вторых,
если война станет неизбежностью, то, оценивая ситуацию, «нужно холодно и
спокойно разложить по полочкам все стратегические интересы Китая и дать оценку
всем возможным посягательствам и обидам, насколько оскорбительными бы они ни
были. Китаю стоит четко определить объем его чаши терпения, и тогда, коли уж
придется терпеть, он стерпит. Но когда эта чаша переполнится, мы безо всяких
колебаний должны будем взять в руки оружие и дать отпор».

 

В-третьих,
«Китай ни в коем случае не должен быть завоеван, но следует помнить, что и для
нас завоевание противника не является главной задачей. Если Китай будет
воевать, то он будет делать это для того, чтобы защитить свои интересы от
грубых посягательств, и для того, чтобы преподать урок другой стороне и любым
другим возможным противникам».

 

Наконец,
«Китаю следует продолжать укреплять свою оборонную мощь, создавая
стратегические силы, способные удержать Америку от нападения. … Чем сильнее
наша экономика, тем значительней наше влияние на мировой порядок, и у Китая
должно быть достаточный военный потенциал, чтобы свести на нет вероятность
того, что кто-то решит посредством грубой силы изменить правила игры».

 

Любопытно, что аналогичных взглядов на внешнюю
политику КНР придерживается и Си Цзиньпин. В первом своем публичном выступлении
после избрания генеральным секретарем ЦК КПК он призвал Китай слышать мир, а
мир – понимать и слышать Китай, а в январе 2013 года подчеркнул: «Мы будем
решительно идти по пути мирного развития, но мы категорически не станем
отказываться от наших законных прав и интересов, а также не будем жертвовать
ключевыми интересами страны. Ни одна страна не должна рассчитывать на то, что
мы будем вести торговлю своими ключевыми интересами, ни у кого не может быть ни
малейшей надежды на то, что мы вкусим горькие плоды ущемления суверенитета,
безопасности и интересов развития государства».

 

­— Один офицер ГРУ как-то писал
(кстати в отношении Китая), что «долгое и откровенное противостояние заставляет
взаимно уважать друг друга», — какую оценку Вы можете дать американо-китайским
отношениям с этой точки зрения? Чего в этих отношениях больше: непонимания,
цинизма, соперничества, страха или устрашения, или же, возможно, чего-то
другого?

 

— Здесь
присутствует все, но больше, наверное, непонимания. И непонимания со стороны США.
Китай пытается понять их интересы, в том числе и в тех регионах, которые он
традиционно считает зоной своего влияния. Кстати говоря, не без оснований.

 

­— Не так давно
власти Китая опубликовали первые фотографии новой межконтинентальной
баллистической ракеты (МБР) Dongfeng-31 в действии. Все 11 ракет поражают свои
цели, сообщала гонконгская газета «South China Morning Post» со ссылкой на
подконтрольную НОАК газету «PLA Daily». Dongfeng-31 является самой передовой
китайской МБР с диапазоном 10 тысяч км., достаточным для того, чтобы доставить
ядерную боеголовку до восточного побережья США и некоторых крупных городов
Европы. Военные эксперты считают, что это было предупреждением для США не
вмешиваться в территориальные споры страны с Японией за острова в Восточно-Китайском
море (ВКМ) и в конфликт в Тайваньском проливе. Является ли это реальным
фактором сдерживания?

 

— Основная функция ракетно-ядерного оружия — функция сдерживания. Реально применять его, думаю, никто не намерен. Хотя в военных доктринах ряда стран это и предусматривается в некоторых случаях. Главная составляющая военной доктрины КНР   концепция «активной обороны» (цзицзи фанюй), которая трактуется следующим образом: «Китай не будет первым провоцировать войну или выступать инициатором военной агрессии; военные методы могут быть использованы только в условиях внезапного удара, нарушения государственного суверенитета и территориальной целостности».

Вторая составная часть концепции «активной обороны» — концепция «ограниченного ядерного контрудара в целях самозащиты», которая, не опровергая вербальное обязательство китайского руководства не применять ядерное оружие первыми, предусматривает нанесение ответного удара в случае ядерного нападения на КНР другой страны.

 

Основные принципы этой концепции заключаются в том, что, во-первых, «Китай сохраняет эффективные, компактные и оперативные ядерные силы ответного удара только с целью сдерживания возможного ядерного нападения на Китай со стороны других государств». Во-вторых, «Китай неизменно придерживается принципа «неприменения первым ядерного оружия», проявляет исключительную сдержанность в отношении развития ядерного оружия». В-третьих, «Китай не участвовал, не участвует и не будет участвовать в гонке ядерного вооружения и не дислоцирует за рубежом ядерные установки».

 

В соответствии с концепцией «ограниченного ядерного контрудара в целях самозащиты» Китай развивает свою ядерную триаду   стратегические ракетные войска, стратегическую авиацию и атомный ракетный подводный флот. Национальные ядерные силы китайское военно-политическое руководство характеризует как небольшие, но достаточные для осуществления политики сдерживания. 
Особое место в ядерных силах составляют межконтинентальные ракеты, к которым относятся ракеты класса Дунфэн-5А, Дунфэн-31, Дунфэн-31А и начинающие поступать на вооружение Дунфэн-41 и Цзюйлан-2.

 

Начало интервью                  Заключительная часть интервью

 

---

 

Интервью провела Нина Леонтьева. Бюро информации Notum ©